Нет иного рассвета, чем в нас // Whatever happens
Вернулись из Вышнего Волочка, из дома престарелых.
Бабушка, которая во время войны по двенадцать часов собирала мины, с другими такими же девочками таскала тяжеленные ящики. Ей было восемь лет тогда, Ланьке уже почти столько же. Другая бабушка, рывшая окопы под Москвой. И много, много других.
Они хотят, чтоб их помнили; они пытаются рассказать нам, как это было - а мы... мы не можем даже выслушать до конца, потому что ещё ехать обратно в город, и надо успеть к другим таким же бабушкам и дедушкам, чтобы им спеть и поздравить. И каждому достаётся времени - всего ничего.
Вот так - особенно остро ощущается, как много эти люди для нас сделали. И как мало мы можем сделать для них.
Бабушка, которая во время войны по двенадцать часов собирала мины, с другими такими же девочками таскала тяжеленные ящики. Ей было восемь лет тогда, Ланьке уже почти столько же. Другая бабушка, рывшая окопы под Москвой. И много, много других.
Они хотят, чтоб их помнили; они пытаются рассказать нам, как это было - а мы... мы не можем даже выслушать до конца, потому что ещё ехать обратно в город, и надо успеть к другим таким же бабушкам и дедушкам, чтобы им спеть и поздравить. И каждому достаётся времени - всего ничего.
Вот так - особенно остро ощущается, как много эти люди для нас сделали. И как мало мы можем сделать для них.