Меня иногда считают терпеливым, упорным и усидчивым. Потому что мелкое рукомесло типа плетения из проволоки или вязания крючком в полмиллиметра из катушечной нитки; потому что переводы по работе и переводы просто так, для собственного удовольствия; потому что долбать одну и ту же песню до тех пор, пока она не вдолбится в пальцы так, что я её смогу сыграть даже вскочив среди ночи.
Только упорство тут ни при чём. С силой воли у меня вообще отвратительно: в результате многолетнего волочения себя за шкирку оная шкирка порвалась в лоскуты, так что теперь я читер, изощряющийся в способах мотивации себя на какие-то нудные, но нужные дела.
А это всё - оно не про упорство, не про усидчивость и уж тем паче не про терпение.
Оно - про "сохранить себя".
Просидеть ночь над работой, а наутро умчаться техом на игру. Трое суток практически жить в переводе, выныривая только на поесть и часов на шесть поспать. По третьему разу расплетать проволочные завитки, потому что результат не устраивает, и переделывать всё заново. Отрабатывать фехтовальный приём, пока руки способны удерживать меч. С горящими глазами говорить о функционировании клеточных структур и биофизике нервного сигнала.
Терпение, упорство и усидчивость тут вообще ни при чём. Просто если я перестану отдаваться этому захлёстывающему меня потоку - я очень быстро перестану быть.