Я знал, что так и будет. Но, похоже, недооценил - насколько.
Он прорастает в меня - своей силой, своей памятью, своей болью, неизбывной виной и такой же неизбывной верностью. Не проступает сквозь, как Аннаэль и Ян, не врывается незваным, как Ройенталь: прорастает, вспарывая кожу, словно ростки бамбука.
Если нельзя отменить содеянное - значит, надо исправить хоть что-то. Если и исправить нельзя - то хотя бы остановиться. Если нельзя и остановиться...
Тогда - просто не оставить брата одного.
Там никакой надежды уже и близко нет. Даже эстель. Там лишь "сделай что должно": кристальное, безнадёжное макото.
А мир плывёт вокруг звучащим потоком, и цепочка буквенных аккордов уже не встаёт перед глазами - пальцы сами лепят песню, словно скульптор - чьё-то лицо.
И, похоже, я не имею ничего против, чтобы оно так оставалось и дальше.