На столе в чайничке зреет молочный улун, в комнате Волк укладывает Ланьку спать, а я натягиваю на гитару взамен истёршихся новые струны - звонкие, чёрные с серебром, полный привет Ниэнне - и чувствую, как меня понемногу отпускает.
Как откатывается, словно прилив, то, что захлёстывало, плющило и крутило меня эту - неделю? всего-то? а кажется, что куда дольше. Откатывается, отступает - но не уходит бесследно, оставляя за собой вплетённым в повседневную жизнь то, что когда-то было моим - и что я уже считала навсегда потерянным.
Как то, что казалось разрозненными ошмётками и никак не связанными друг с другом выкрутасами - спаивается в узор, где каждый элемент занимает своё место. И делается ясно, что всё было на самом деле нужным - и те две провальные сессии нашей словески, за которые мне до сих пор стыдно; и время, когда, как я считала, у меня не было ничего, кроме слабости; и лет десять как недописанный глюк, который вылез и потребовал таки дать ему жизнь (правда, если я это всё же напишу - то оооочень в стол и от людей подальше) - всему нашёлся свой завиток.
Как с почти физически слышным щелчком становятся на место недостающие элементы мозаики, открывая ответы на давно грызшие вопросы - и ответы эти оказываются просты и ясны.

Я знаю, что сама призвала себе это всё - тогда, когда поднимала чашу февральского полнолуния. Правда, я не знала, что оно получится именно так, но Дорогое Мироздание само выбрало нужный способ.
Завтра опять подрываться - в штаб, на рынок, туда-сюда, бегом-бегом, и сделать всё, что надо успеть до выборов - но это завтра. А пока - время тишины. Моё время.
И я уже слышу зарождающуюся внутри песню.
Moonheart.